Если бы генеральному конструктору Владимиру Николаевичу Челомею году в 1965-м кто-нибудь сказал, что через три десятка лет вокруг его тяжелой ракеты разгорится нешуточная рыночная борьба, он бы, мягко говоря, очень сильно удивился. И продолжил бы свою нелегкую работу по проектированию и доводке нового носителя. Сама мысль, что новое сверхсекретное изделие будут продавать американским клиентам, да еще и бороться за то, чтобы продавать больше, стала бы крамолой высшего разряда. Но наступили бурные девяностые, и на заводе имени Хруничева — предприятии, с которого «Протоны» отправлялись на Байконур, — поняли, что прежних денег от государства больше не будет, а будет их сильно меньше. Поэтому нужно срочно учиться продавать то, что на заводе умеют делать лучше всего, — ракету-носитель «Протон». Но новичку просто так взять и выйти на уже поделенный рынок, где крутятся большие деньги, невозможно, нужен кто-то, кто пропустит к прилавку. Разумеется, не безвозмездно. И с начала девяностых завод имени Хруничева (ЗИХ) начал искать такого посредника. В 1993 году один из производителей ракетной техники, компания Lockheed, согласился стать таким посредником. Надо сказать, компания рисковала не очень сильно: потенциал «Протона» был уже достаточно известен, а рынок геостационарных спутников обещал на следующее десятилетие уверенный рост. В 1993 году было образовано совместное предприятие по продаже пусков «Протона» иностранным заказчиками — Lockheed-Khrunitchev-Energia, LKE. ЗИХ отвечал за ракету, РКК «Энергия» — за четвертую ступень, «Блок ДМ». Тот самый, который и выводит спутник на геостационарную орбиту. А Lockheed становился главным купцом, эта компания отвечала за маркетинг. Вслед за «Протоном» на международный рынок потянулись и другие бывшие советские носители, «Союз» и «Зенит», и их маркетинг осуществлялся также совместными предприятиями с участием Arianespace и Boeing. И даже переделанная баллистическая ракета РС-18 (SS-19 по классификации НАТО) продавалась на Западе с участием Daimler Aerospace. Но «Протон» оказался самым первым и самым успешным, ему повезло выйти на рынок в аккурат в самом начале взрывного роста спутниковых систем и, как следствие, резкого роста спроса на запуски. Существующие операторы наращивали свои группировки, многие страны начали строить свои собственные спутниковые системы, не так давно появившееся спутниковое телевещание привлекало все большее количество зрителей и обещало хорошие дивиденды в ближайшем будущем. Агентство Euroconsult оценивало объем рынка пусковых услуг на 1997—2006 годы в 34 млрд долларов, при том что в 1987—1996 годы он составил 18,3 млрд. Из этих 34 млрд почти 70% отводилось на геостационарные запуски. Но количество пусков, которое может обеспечить любое предприятие, ограничено, поэтому все запуски на геостационарную орбиту были расписаны на несколько лет вперед, втиснуть туда свой аппарат было весьма непросто. Очередь растягивалась на несколько лет, операторы теряли прибыль. Поэтому рынок запусков на ГСО выглядел привлекательно для пусковых провайдеров, «Протон» для рынка тоже смотрелся подходяще. Запуск Inmarsat в 1993 году принес заводу им. Хруничева (контракт был заключен еще до образования LKE) 37 млн долларов — сумма по масштабам рынка небольшая. Но этот пуск стал презентацией нового игрока и привлек западного партнера. Следующий пуск принес уже почти в два раза больше — 70 млн долларов. В США к 1995 году завершилось объединение двух компаний — Lockheed и Martin Marietta. Lockheed был провайдером РН «Протон» на мировом рынке, Martin Marietta продавала пуски американской РН Atlas. Целесообразно было объединить маркетинг двух РН, и в 1995 году создается компания International Launch Services (ILS), в задачу которой входит продажа «Протона» и «Атласа». Презентацию ILS провели на Telecom Geneva–95, и тут конкуренты показали, что они не в восторге от появления нового игрока и намерены бороться с ним самыми различными методами, включая регуляторные. Основным тезисом в процессе нападок стал факт нерыночности «Протона»: носитель производится при активной поддержке государства, что уменьшает издержки производителя, и он сможет держать на рынке цены гораздо ниже тех, кто производит свои ракеты целиком и полностью в рамках рыночных механизмов. Остроты возникшей интриге добавлял тот факт, что оператор Societe Europeenne des Satellites (SES) только что выбрал для запуска своего спутника Astra 1E российский носитель, хотя перед этим довольно долго вел переговоры с Arianespace. «Мы не боимся конкуренции и непременно победим их (имеются в виду российские и китайские носители тяжелого класса, — прим. ред.), — говорил президент компании Ariаnespace Чарльз Биго (Charles Bigot) на выставке Telecom-95. — Опасно будет лишь в том случае, если наши конкуренты пренебрегут правилами корректного поведения». Биго утверждал, что российские и китайские провайдеры установили цены на запуск на 30% ниже тех, что может предложить Arianespase, и в этом случае «самые верные наши покупатели не могут отвергать подобные предложения». Заявление вызвало мощный резонанс, вопрос был принят на рассмотрение. Результатом стало межправительственное соглашение между Россией и США, согласно которому ILS могло запустить на РН «Протон» до конца 2000 года не более 8 американских спутников или спутников, на которых более половины агрегатов разработаны и созданы в США. К тому же ILS запрещалось снижать цену за пуск менее чем на 7% от среднемировых. Западные пусковые провайдеры обезопасили себя от «российского демпинга». В ответ на заявление Биго президент ILS Чарльз Ллойд тут же обозначил позицию компании: «Пусковые квоты для русских и китайских носителей должны быть в ближайшем будущем пересмотрены. Такого рода квоты должны быть через некоторое время полностью упразднены. Почему же мы должны налагать квоты на «Протоны» и оставлять в стороне Ariane, которые получают гораздо более существенную правительственную поддержку?» Позднее количество разрешенных пусков было увеличено сначала до 16, а потом и до 20, а сумма возможной скидки за пуск от среднемировых цен — до 15%. А с 1 января 2001 года квоты были отменены полностью. Надо заметить, что особого демпинга со стороны ILS не наблюдалось. В 1995 году Arianespace предлагал на рынке несколько модификаций своей основной тогда ракеты Ariane 4 и новую ракету Ariane 5. Самая легкая модификация Ariane 40 (без добавочных боковых блоков) выводила на ГСО 1900 кг полезной нагрузки за 65 млн долларов. Ariane 42L (с двумя жидкотопливными боковыми блоками) — 3200 кг за 90 млн долларов. Ariane 44P (четыре твердотопливных блока) — 3000 кг за 70 млн. Самая грузоподъемная версия с четырьмя жидкотопливными блоками, Ariane 44L, выводила на ГСО 4200 кг за 115 млн. Если вспомнить, что первым коммерческим запуском «Протона» по контракту ILS стало выведение 2600 кг на ГСО за 70 млн, то очевидно, что никакого демпинга не было. Еще один конкурент «Протона», Delta, выводил в то время на ГСО около 1900 кг за 50 млн долларов. 
Надо сказать, что и сам «Протон» немного сбил накал обсуждений квот несколькими авариями, то есть продемонстрировав надежность ниже, чему Ariane. К тому же тяжелая версия европейской ракеты выводила сразу два космических аппарата, что делало запуск более выгодным для оператора. Тем не менее «Протон» весьма уверенно занимал свою нишу на рынке коммерческих запусков. Уже в 1997 и 1998 годах «Протон» выводит по три космических аппарата. Далее следуют более или менее удачные периоды, перемежаемые авариями. К 2001 году «Протон» выводит 18 коммерческих аппаратов по контрактам с ILS, то есть и квота в 20 запусков выбрана не была. Но появление нового игрока могло потеснить Arianespace. Эта компания в середине 90-х занимала более 60% рынка, затем стараниями ILS сдвинулась вниз на полтора десятка процентов. Но сейчас, ввиду фактического ухода носителей семейства Atlas и Delta с коммерческого рынка в государственный, положение европейской компании восстановилось. Сейчас угроза исходит уже с другой стороны — от компании SpaceX. Увы, ни «Протон», ни новый российский носитель «Ангара» не воспринимаются как серьезные конкуренты, ввиду недостаточной надежности «Протона» и новой политической ситуации. Но будет интересно, если мы при выходе «Ангары» на мировой рынок опять услышим про квоты. Интересна в первую очередь будет причина, по которой их могут ввести, поскольку старая — нерыночность — будет смотреться уже несколько комедийно. Двадцать лет назад, как, впрочем, и сейчас, любой выход российской компании на мировой рынок с чем-то, кроме сырья или углеводородов, воспринимался как повод для нешуточной гордости. В любом случае именно эти контракты позволили ГКНПЦ им. Хруничева развиваться, так как долгое время поступления от коммерческих пусков составляли основную доходную статью предприятия.
