Работают ли принимаемые государством меры поддержки отрасли микроэлектроники?
Государство делает многое, чтобы поддержать локализацию и импортозамещение в электронной промышленности. Отмечу переход на новые критерии отечественной электроники и связанные с этим 719-е («О подтверждении производства промышленной продукции на территории РФ», — прим. ред.) и 878-е («О мерах стимулирования производства радиоэлектронной продукции на территории РФ…», — прим. ред.) постановления Правительства РФ, которые каждый год ужесточают требования к отечественности. Но любое смягчение требований может нанести вред тем, кто последние годы инвестировал в развитие отечественной микроэлектроники. Непоследовательность в этом вопросе пагубно сказывается на локализации. Особенно на фоне того, что по многим позициям с 1 января 2022 года в госзакупках смогут участвовать только те компании, чья продукция присутствует в соответствующем реестре Минпромторга.
Как попасть в этот реестр?
Для этого надо соответствовать критериям отечественности. По запросу компании Торгово-промышленная палата проводит экспертизу производства, которую потом подтверждает Минпромторг и включает соответствующее оборудование в реестр. Балльная система оценки во многом определяет критерии отбора. Например, с 1 января 2022 года вычислительная техника, включенная в реестр, должна базироваться только на отечественных процессорах. Однако мало кто из отечественных производителей к этому готов — многие ждали и тянули до последнего в надежде на то, что это требование ослабят или не утвердят. Но требование утверждено, и теперь лоббисты пытаются отыграть все назад. Это большая проблема, потому что только «Байкал», «Эльбрус» и некоторые другие игроки рынка вложились в собственные разработки и производство микропроцессоров в надежде на то, что с 2022 года смогут обеспечить себя государственными заказами.
То есть если критерии сохранятся, то останется лишь несколько российских игроков, которые смогут принимать участие в тендерах с 2022 года?
Чтобы условный производитель мог продавать вычислительную технику госорганам, он должен закупить микропроцессоры у «Байкала» или «Эльбруса» (альтернатив на рынке пока мало). Только тогда конечное изделие становится российским и появляется возможность участия в тендерах. А большинство крупных предприятий почему-то не спешили интегрироваться ни с «Байкалом», ни с «Эльбрусом», а сейчас вдруг осознали, как плохо им придется с 1 января 2022 года, после вступления в силу новых критериев. Поэтому они считают, что надо, во-первых, отложить ужесточение критериев отечественности, а во-вторых, ввести возможность получать баллы в обмен на достаточно скромные для них инвестиции, которые, впрочем, трудно осилить небольшим предприятиям, и многим из них придется уйти с рынка.
Такая же ситуация со счетчиками электроэнергии. Электронная компонентная база для таких счетчиков в России уже есть, совсем скоро и сам счетчик появится, нет причин откладывать локализацию, но на Федеральном портале проектов нормативных правовых актов в августе вдруг появляется проект постановления Правительства РФ, который предлагает такую разбивку по баллам, которая по сути откладывает импортозамещение в этом сегменте на пару лет. В результате огромная часть рынка снова уйдет нашим азиатским «братьям».
А как же быть тем игрокам, которые уже вложились в разработку собственных микропроцессоров? В этой ситуации им проще свернуть производство?
Да, они больше никогда не поверят в обещания импортозамещения. Если ужесточение критериев вновь откладывается, то зачем российским производителям инвестировать в разработку? У ведомств своя логика: «Если мы не смягчим сейчас эти требования, то в следующем году никого в реестре не будет». То есть госструктуры со следующего года просто не смогут осуществлять закупку радиоэлектронных устройств. На это никто не готов пойти. Вместе с тем мы считаем, что надо быть последовательными в решениях. Сегодня действительно существует угроза технологическому суверенитету страны, но и цена его высока. Один раз российской микроэлектронике все равно придется пройти через болезненную трансформацию.
Насколько то, что сейчас производится в области электроники в стране, адекватно требованиям рынка?
Не боги горшки обжигают. В общем, отечественные решения по многим позициям не уступают западным, хотя стоят обычно дороже.
Высокая цена обусловлена отсутствием рынка сбыта?
Как правило, это так. Отрасль уже не раз демонстрировала, что может качественно выполнять запросы рынка, особенно если есть масштабные заказы. Сделали же планшеты для переписи населения в России в прошлом году.
И все же какие позитивные подвижки есть в сфере импортозамещения на российском рынке электроники?
Например, квотирование закупок отечественных устройств по многим кодам ОКПД 2. К сожалению, это сделано не по всем кодам, но мы боремся за расширение списка. Помимо этого, введен временный мораторий на закупку систем хранения данных (СХД). Другое дело, что при определении отечественности СХД не учитываются те же SSD-накопители, занимающие львиную долю стоимости устройства.
Но постепенно ситуация выправляется: государство вводит новые правила — например, так называемое правило «третьего лишнего». Согласно нему, если в тендере принимают участие два российских производителя или более, то в этом случае заказчик должен выбирать только из них. Преференция в размере 30% для отечественных продуктов в тендерах — это тоже плюс. А сейчас все чаще говорят о возможности введения правила «второго лишнего». То есть подвижки есть.
Есть ли у отечественной электроники перспектива реализации на открытом рынке?
Сегодня в России около 60% рынка, да и экономики в целом, приходится на государство. У российского оборудования появятся перспективы на коммерческом рынке, в том числе зарубежном, если благодаря масштабным госзакупкам его стоимость опустится до приемлемых величин. Ведь что сейчас происходит на практике? Например, производители телевизионной техники приходят в крупную телеком-компанию и говорят: «Государство владеет долей в вашей компании? Значит, на вас распространяются все директивы и вы должны закупать доверенное отечественное оборудование. Но вы до сих пор продолжаете использовать зарубежную систему шифрования на своих телевизионных проектах. Почему?». В ответ на это руководители телеком-компании отвечают, что готовы следовать директивам государства в области импортозамещения во всем, что касается рынка госзакупок. А все, что касается коммерческого рынка, живет по своим правилам.
Это означает, что у любой компании с госучастием есть, помимо выполнения государственных директив, коммерческие KPI (ключевые показатели эффективности, — прим. ред.). И руководители компаний не готовы принимать решение о закупке отечественного оборудования не только и не столько из-за сомнений в его качестве, сколько из-за высокой стоимости. Здесь мы упираемся в необходимость создания тяги, которая разогнала бы рынок. Расходы на ее создание и есть цена технологического суверенитета.
А чем вообще обусловлен запрос на технологический суверенитет?
Суровой реальностью. Когда «Газпрому» удаленно со спутника отключают компрессионные станции, потому что в радиоэлектронике, обслуживающей буровые, есть вредоносные «закладки», это несет в себе высокие риски. Благодаря «закладкам» можно, например, отключать ТВ-вещателей и транслировать собственную картинку. Увы, реальность такова, что посредством технологий и «закладок», применяемых в поставляемой радиоэлектронике, можно влиять на экономические и политические события в стране. А с учетом конъюнктуры запрос на технологический суверенитет в условиях санкционного давления будет только расти. Раз есть реальный шанс оказаться за очередным железным занавесом, нужно быть готовыми обеспечивать себя самостоятельно всем необходимым. Вот поэтому в текущих условиях надо активно поддерживать и развивать собственный рынок микроэлектроники.
Как в этих условиях не скатиться к тому, чтобы российская электроника перестала конкурировать с зарубежной даже на внутреннем рынке?
Прежде всего необходимо подталкивать иностранных технологических гигантов к локализации производств и ноу-хау в России. И это постепенно происходит, потому что вне зависимости от политики ни одна крупная компания не хочет терять российский рынок. С радиоэлектроникой все более-менее понятно, а вот с микроэлектроникой сложнее. Если пытаться локализовать именно чипы, то надо получать права на изменение их топологии, а на это пока мало кто за рубежом готов пойти. Но тут все упирается в последовательность принятия решений и реализации мер со стороны исполнителей распоряжений, которые поступают от Правительства РФ. Например, якорные заказчики крупных сквозных проектов вполне могут договариваться друг с другом и действовать сообща — в этом случае и поставщики решений будут сговорчивее. А для того чтобы это стало возможно, государство должно стимулировать крупные российские предприятия, такие как «Ростелеком», «Росатом», большую сотовую четверку и других тратить миллиарды рублей не на зарубежную, а на отечественную электронику. Для этого нужно субсидировать часть затрат всем участникам цепочки поставки продукта — и разработчику микроэлектроники, и производителю конечных электронных приборов, и заказчику, который вынужден закупать отечественные приборы по высоким ценам. Благодаря этому можно стимулировать дальнейшее развитие рынка. И Минпромторг с Минцифрой начали это делать через целую систему так называемых сквозных проектов, вызывающих живейший интерес у рынка.
Каким образом GS Group участвует в процессах импортозамещения на российском рынке?
Мы принимаем все правила игры, которые утверждает государство. Многие новые проекты GS Group в радиоэлектронике завязаны на 719-е и 878-е постановления правительства. Мы ведем серьезные разработки для того, чтобы наша продукция соответствовала критериям отечественности. И если на рынке счетчиков электроэнергии или вычислительной техники эти критерии не будут неоправданно смягчаться, то у нас все должно быть в порядке. Наши софтовые разработки также вносятся в реестр отечественного программного обеспечения, из которого госзаказчики должны подбирать себе подходящие программы.
В одном из интервью вы говорили о том, что вступление России в ВТО привело отечественный рынок электроники в тупик — из-за проигрыша в конкурентной борьбе китайским производителям. Помогают ли государственные меры импортозамещения переломить эту ситуацию?
Вступление в ВТО ухудшило условия не только для производителей радиоэлектроники, поскольку оно подразумевает отмену заградительных пошлин. И все, что в последнее время обсуждается и делается, направлено на то, чтобы компенсировать возникшие в связи со вступлением в ВТО потери. Мы попытались договориться с Евразийской экономической комиссией — единственным наднациональным органом, уполномоченным принимать решения о введении специальных внешнеторговых режимов — о том, чтобы повышать пошлины хотя бы в сфере радиоэлектроники. Аргументировать это можно тем, что «закладки» в чужой электронике приводят к серьезным государственным рискам. А также тем, что отсутствие ограничительных мер крайне негативно сказывается на национальной экономике, приводя к закрытию производств. Но это настолько сложная история, что добиться успеха мало кому удается. Мы этим долго занимались, и даже Минпромторг декларировал свою поддержку, но добиться результата пока не удалось.
В России сейчас есть четыре реестра радиоэлектроники: два отечественных и два евразийских. Но меры поддержки касаются разных реестров. Такая несогласованность — большая проблема для всех. Мы очень боимся эффекта «белорусских устриц» из-за доступа на рынок российских госзакупок предприятий из стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Это широкое окно для Китая и юго-восточной Азии. Мы пытаемся понять, можно ли с помощью дополнительного контура проверки решить проблему попадания азиатской продукции на российский рынок под видом продукции армянских или белорусских предприятий. Например, готовы участвовать в анонсированных государством пилотных проектах по маркировке и прослеживаемости происхождения электроники.
Одним из факторов, сдерживающих развитие рынка электроники, считается кадровый дефицит. Что бизнес и государство делают для решения этой проблемы?
Если брать средний возраст работников радиоэлектронной промышленности, то он довольно высокий. И есть разрыв поколений между ветеранами отрасли и молодыми специалистами, только получившими образование. Но специалистов, которые могли бы взять на себя основную нагрузку (той самой «средней прослойки»), в радиоэлектронной промышленности очень мало. Они либо разъехались по другим странам в 1990-е годы, либо потеряли квалификацию, потому что не работают по основному профилю. Государство уделяет этому много внимания: готовит новые программы обучения в области электроники, а будущих студентов всячески стимулирует выбирать эти специальности. Мы и сами думаем о запуске новых магистерских программ в университетах, с которыми сотрудничаем по разным темам, — например, при БФУ (Балтийский федеральный университет, — прим. ред.) имени И. Канта. Но при этом без комплексной госпрограммы отрасли не обойтись. Если я не ошибаюсь, для поддержки стратегии развития радиоэлектронной промышленности, одобренной в 2020 году, требуется кратное увеличение количества схемотехников, инженеров и других специалистов в области электроники.
