Долгие годы поисковые сервисы считались даже не информационными посредниками, а некими «зеркалами Интернета», отражающими то, что в нем можно увидеть. Это мнение было доминирующим все годы существования Интернета. Возникшее понимание самих поисковых сервисов, что помимо их несомненной огромной пользы для людей в помощи нахождения точной информации, они еще и вольно или невольно становятся площадкой, способствующей распространению пиратского контента — безусловный прогресс. С этой точки зрения действие антипиратского меморандума — гигантский шаг в сторону повышения законности интернет-среды и снижения уровня использования незаконной интеллектуальной собственности в ней.
Но есть и другая сторона. И с точки зрения Конституции, и с точки зрения функционирования любой разумной правовой системы, в том числе российской, всегда должен реализовываться принцип равенства всех перед законом и судом. Так гласит федеральный закон. Это означает, что все объекты интеллектуальной собственности должны охраняться и защищаться в равной степени. Недопустимо предоставлять одному виду собственности преференции по сравнению с другими, либо дискредитировать отдельные виды объектов, ограничивая их в судебной и внесудебной защите.
К сожалению, с антипиратским меморандумом получилось именно так. Основным предметом его действия стал аудиовизуальный контент, он защищается в первую очередь. Но я слышал голоса представителей книжной индустрии, заявлявших, что их оставили «за бортом антипиратского корабля». Эту ситуацию нельзя назвать справедливой. Она вытекает из второго ключевого свойства меморандума: он не является федеральным законом. И даже не является нормативно-правовым актом, обязательным для всех игроков. Меморандум — лишь частное гражданско-правовое соглашение между группой одних организаций — поисковых сервисов («Яндекс», «Рамблер») и другой группой, представленной, в частности, Ассоциацией «Интернет-видео». Другие коммерческие организации могут присоединиться к меморандуму, и лишь после этого они смогут воспользоваться данным инструментом. Если с ними не заключат соглашение, они никогда не смогут его применить. Это создает некую монополию на применение антипиратского меморандума. И хотя ОТТ-сервисы и другие представители аудиовизуального рынка этот инструмент, безусловно, заслужили, ограниченность его использования налицо.
В конце прошлого года в Госдуме состоялся круглый стол, обсуждавший вопросы антипиратского меморандума. Глава парламентского комитета по культуре Елена Ямпольская тогда заявила, что антипиратский меморандум — это хорошо, но федеральному закону на его основе — быть. Подход, в рамках которого меморандум является лишь переходным механизмом, основой для федерального закона, можно расценить как по-настоящему государственный, а не внутриотраслевой. Федеральный закон — обязательный для исполнения документ. В случае его принятия не возникнет ситуации, когда необходимо заключить договор для защиты своих законных прав, достаточно будет закона.
При этом хотелось бы, чтобы под действие такого закона подпадали бы все индустрии, для которых он может быть важным со всеми своими объектами, нуждающимися в защите. Но это требует и активной роли самих индустрий. Например, кинематографисты очень много сделали для принятия антипиратского закона. К слову, в этом одна из причин «перекоса» в регулировании в сторону киноотрасли. Поэтому все другие индустрии должны быть в той же мере активны для того, чтобы государство их услышало.
Еще один важный практический аспект эффективности меморандума — автоматизация технологических процессов, необходимых для его выполнения. Полтора месяца назад я в рамках международного форума по интеллектуальной собственности IPQuorum от имени «Катков и партнеры» представлял антипиратскую систему KIP Monitor. Это антипиратский робот, который сам автоматически находит ссылки на пиратские ресурсы, фиксирует нарушения, направляет претензии, проверяет удалены ли ссылки, исключая при этом из рассылки легальных лицензиатов. В день робот может направлять по 500 заявлений по одному тайтлу, а если на заявления не реагируют, формирует заявления в правоохранительные органы.
Это воплощение концепции «технологии против технологий» может ответить на многие неразрешимые сейчас вопросы. Представьте, сколько одному юристу или сотруднику Роскомнадзора требуется времени, чтобы составить одну претензию: в ручном режиме просмотреть множество страниц выдачи поискового сервиса, сделать скриншоты, описать, скопировать пиратские ссылки и внести в свой документ. Автоматизация организационно улучшает процесс в сотни раз. Наш робот с использованием технологии нейронных сетей и других ИТ-инструментов повышает эффективность работы юриста на сотни процентов. Конечно, существующая сейчас ручная система подготовки информации о пиратских ссылках одним сотрудником и передачи ее также вручную другому сотруднику — это лучше, чем ничего. Но только пока речь идет о сотне-другой ссылок. Эта система неизбежно потеряет устойчивость, когда массив ссылок перевалит за миллион. А робот не спит, не ест, делает свою работу в режиме «24/7», мониторя, как Око Саурона, 25 млн сайтов — фактически, это весь Рунет. Люди так работать никогда не смогут.
Подчеркну, что одной только автоматизации выполнения антипиратского меморандума недостаточно. Необходимо автоматизировать сам институт блокировок, регулируемый несколькими законами. По мере увеличения исковой массы в соответствии с этими законами автоматизация административных процессов станет необходимой на физическом уровне. Настало время противопоставить технологиям технологии, и мы можем это сделать.
_________________________